В России попросить помощи — значит признать, что ты слаб. А если ты слаб, тебя можно унизить, использовать, растоптать. Там сила — это не свобода, а броня. Я долго жил с этой бронёй: будучи начальником отдела, вставал в 5:30 утра, ехал на работу затемно, чтобы успеть сделать всё до начала «настоящего» дня. Сон по 5 часов был нормой, самопожертвование — тоже. Это казалось ответственностью, на деле же это было страхом: если я не буду на шаг впереди, меня сожрут. И меня жрали!

Восемь лет назад я изменил свою жизнь и эмигрировал из России, но всё оказалось куда интереснее.

Когда мы с семьёй начали переезд в Австрию, стало ясно, что ни к одному вопросу я не был готов. Как найти врача? Как встать на учёт в AMS? Как записаться к терапевту, если я не понимаю, что написано на сайте? Мне казалось, что я обязан справиться сам, как всегда. Ведь просить — значит быть в позиции просящего, то есть снова стать уязвимым.

Но в Австрии мои схемы не сработали. Здесь никто не бросится спасать тебя просто так. Люди не лезут в твою жизнь, даже если ты в беде. Не потому что им всё равно, а потому что они уважают твоё пространство. Австрийская помощь — это точная, адресная реакция на чёткую просьбу. Если ты просто страдаешь в углу и молчишь, ты останешься там один. Это сложно принять нашим эмигрантам из стран советского лагеря, так как им кажется, что все должны им помогать, ведь им так тяжело. 

Я помню, как долго не мог понять: почему никто не предлагает помощь, почему никто не спрашивает, как я? Но со временем я осознал: тут это не принято. Здесь ты должен сам сказать: «Вот у меня проблема. Мне нужно это, это и это». Тогда — да, тебе помогут. Спокойно, уважительно, без жалости. Не как «бедному эмигранту», а как равному. При этом помощь не может включать в себя какие-то серые схемы, нарушения закона, мелкие махинации, чтобы обойти систему. Такое австрийцы не приемлют на всего 147% и даже больше. 

Эта трансформация началась для меня с ковидного локдауна. Тогда мы с друзьями, такими же эмигрантами, начали помогать друг другу: кто-то покупал продукты, кто-то объяснял, как заполнять бумаги, кто-то просто звонил и спрашивал: «Ты как?» Впервые я почувствовал, что можно быть в трудном положении и при этом не терять достоинство в совершенно чужом государстве. И страна, и люди становились ближе и роднее. 

В России у меня были знакомые, к которым можно было обратиться. Даже сейчас у меня осталось несколько очень хороших друзей. Их я могу попросить о чём-то важном и личном. Но когда ты переезжаешь в другую страну, всё кажется каким-то новым, и многое теперь нужно объяснять совершенно иначе.

Я начал учиться просить помощи по-другому: не униженно, не с драмой, не со скрытым упрёком, а спокойно, уважительно, ясно. Я начал говорить: «Мне нужна помощь вот в этом. Можешь?» И в большинстве случаев мне отвечали: «Да, конечно». Или: «Нет, не могу, но попробуй вот тут». И это было честно. Не обещание мира, не спасение, а партнёрство. И если в Австрии мне помогали, то это были довольно прямые и простые действия, без скрытых просьб и обязательств. 

Постепенно я стал понимать, что в Австрии на жертвенность смотрят странно. Если ты изматываешь себя ради работы, не спишь ночами, бьёшься как рыба об лёд — с тобой не будут сотрудничать или к тебе будут относиться как человеку, который не знает себе цену. Такое поведение воспринимается не как сила, а как хаос. Здесь ценят не героев, а устойчивых людей — тех, кто умеет вовремя остановиться, спросить, делегировать, признаться в слабости. То, как местные жители педантично уточняют всю необходимую им информацию, глубоко меня тронуло. Это перевернуло мою внутреннюю картину. Я больше не обязан быть сильным круглосуточно. Я могу быть собой. Могу ошибаться. Могу говорить: «Я не справляюсь». И это не делает меня слабым. Это делает меня живым. Конечно же, не всегда и не со всеми, но важно собирать вокруг себя правильных людей. 

Сегодня я часто помогаю другим — советом, переводом, статьёй. Не потому что должен, а потому что могу. Это стало частью моей новой жизни, в которой помощь не требует подвига, а принятие помощи — не повод для стыда.

Эмиграция — это не подвиг, это путь к себе, к человеку, который больше не прячется за бронёй, к человеку, который может сказать: «Я нуждаюсь в тебе». И услышать в ответ: «Я рядом». Всё это без драм, без жертвы, просто по-человечески.

Я рад тому, как я меняюсь, как по-новому смотрю на свою жизнь в эмиграции. Это не делает меня лучше сейчас, но даёт сил для новых целей, для новых возможностей, которых так много в Европе.