На программы по поддержке осуждённых преступников возлагаются огромные надежды. Однако в некоторых случаях ресурсов не хватает. Люди, задержанные за террористическую деятельность, обычно не остаются в тюрьмах навсегда. Как работать с ними, чтобы снова сделать их социально приемлемыми? Большие надежды возлагаются на меры по дерадикализации, которые принимаются уже в тюрьме. Но в них могут быть лазейки — это показывает текущий случай злоумышленника в Вене и более старые случаи.
Институт правовой и криминальной социологии (ИРКС) представил исследование на эту тему в 2017 году. Джихадисты, заключённые в австрийские тюрьмы по соответствующему приговору, представляют собой «чрезвычайно разнородную группу». Авторы Вероника Хофингер и Томас Шмидингер пишут: «Спектр колеблется от молодых людей с подпитываемой пропагандой, <…> эмиграционными фантазиями <…> до людей, обвиняемых в причастности к многочисленным убийствам. Поэтому дерадикализацию следует оценивать по-разному и индивидуально».
Заброшенная тюремная система
Ассоциация Дерада играет центральную роль — ей было поручено заботиться о заключённых. Её деятельность также была изучена ИРКС. Было положительно отмечено, что аргументы от руководителей Дерада «тем более значимы для многих, потому что они исходят от мусульман и оправдываются ссылкой на Коран». Особенно с маргинальными молодыми людьми было бы успешно «подвергнуть сомнению джихадистский нарратив». Также было отмечено, что Дераду удалось «по-разному» отреагировать на соответствующие жизненные истории и потребности заключённых. Они описывали одни разговоры как чуткие, другие как поучительные.
«Дерадикализация — это принципиально сложное мероприятие. Особенно в заключении, где условия для этого самые ужасные, какие только можно представить», — сообщила Вероника Хофингер изданию СТАНДАРТ. Тюремная система обычно не уделяет должного внимания, слишком мало ресурсов и много заключённых с проблемами психического здоровья. «Вот почему меры по дерадикализации не творят чудес». Но общей альтернативы нет. «Хотя мы разговаривали с молодыми женщинами, с которыми было легче связаться во время содержания под стражей», — говорит Хофингер. Но нужно знать, что одно только запирание не приносит никаких изменений. «Также несомненно, что работа над идеологией важна, но не вся. Она всегда требует психологической и социальной поддержки».
Что также показало исследование ИРКС: в некоторых случаях существуют «большие расхождения» между оценками заключённых и Дерада, восприятием тюрем и Управлением по защите конституции. «Одно из предложений — организовать конференции по кейсам, на которых все участники собираются вместе, чтобы обсудить их», — говорит Хофингер. Со стороны пенитенциарной системы неоднократно слышалось, что поток информации в Управление по защите конституции часто является улицей с односторонним движением.
Нет понимания уголовных дел
Мусса Аль-Хасан Диав, председатель Дерада, подчёркивает, что существует «хороший и регулярный обмен» между организацией и государственными учреждениями по защите конституции, особенно в Вене и Нижней Австрии: «Это также предотвращает преступные действия».
Что, по словам Диава, могло бы облегчить людям оценку «уже на первом собеседовании»: понимание уголовных дел. В настоящее время у Дерада они есть только в том случае, если они добровольно предоставляются клиентами: «В противном случае оценка и проверка займут немного больше времени».
Почти нет доступных пасторов
В исследовании также упоминается мусульманское тюремное священство — и тот факт, что это часто желательно, но вряд ли возможно. Некоторые джихадисты даже обратились к католическим тюремным капелланам, потому что, по их словам, они «могли заботиться об отдельных заключённых благодаря существующим должностям». Джемал Шиблякович является имамом и, по его собственным словам, единственным штатным мусульманским тюремным капелланом в Австрии. Он отвечает за 550 человек, его должность финансируется Сообществом исламской веры, говорит он. Большинство его коллег работают на общественных началах.
По словам Шибляковича, преимуществом его работы является то, что он контактирует с людьми, находящимися под стражей за другие преступления, помимо терроризма. Он ухаживает за теми, кто активно к нему подходит, первый контакт всегда должен исходить от заключённого, часть его работы — также дерадикализация и предотвращение экстремизма. «Все восприимчивы к экстремистским нарративам», — говорит Шиблякович, особенно в тюрьме. Отсутствие перспектив, трудности интеграции и включения в тюрьмах сыграют на руку агитаторам. Ведь они специально искали таких людей, чтобы потом предложить им «значимую работу».
Однако идея о том, что кто-то внезапно дерадикализуется, ошибочна. «Радикализация — это не линейный процесс, — говорит Шиблякович, — не выключатель», а скорее явление, зависящее от ситуации. Радикализация никогда не будет иметь одну причину: она связана с религией, а также с личным развитием или опытом дискриминации. Следовательно, религия может быть частью решения только в том случае, если человек работает по дерадикализации.
И да, есть также заключённые, которым он как человек больше не может помочь, где он «больше не является подходящим контактным лицом». Когда теологический аргумент больше ничего не приносит — это нужно признать, и другие профессии имеют приоритет. Но есть и истории успеха. Только об этом редко слышно. (Ванесса Гайгг, Габриэль Шерндл, 4 ноября 2020 г.)
Это перевод новостной статьи австрийского издания. Источник: derstandard.at
