Таль Шохам провёл 505 дней в заложниках у ХАМАС в Газе. Более 7 месяцев назад израильско-австрийский гражданин был освобождён в рамках сделки по заложникам и в Израиле воссоединился со своей семьёй. Его жена Ади и дети Наве (9) и Яэль (5) также были похищены в качестве заложников и удерживались в Газе 50 дней.
В интервью STANDARD 40-летний Шохам рассказывает о том, как это — будучи тяжело травмированной семьёй — вернуть себе нормальность, и о том, что вселяет в него надежду.
STANDARD: прошло 7 месяцев с тех пор, как вы в конце февраля вышли на свободу. Как вы постепенно возвращались к жизни на свободе и в безопасности?
Шохам: на это нужно время. То, что с нами произошло, настолько невероятно, настолько странно, что мне до сих пор приходится повторять себе, что всё это действительно было. Мы стараемся жить более-менее нормально. Я здесь со своей семьёй, в безопасности — и одновременно я всё ещё одной ногой в туннеле.
STANDARD: как вам удаётся сохранять баланс — быть устойчивым отцом для своих детей и при этом справляться с собственной травмой?
Шохам: короткий ответ — никак. Длинный ответ — это постоянная борьба. Я стараюсь изо всех сил — быть рядом, быть опорой для своих детей. К счастью, есть моя жена Ади, которая обращает моё внимание в те моменты, когда я слишком отклоняюсь в какую-то сторону. Да, это тяжело, нужно столько всего переварить. Но так оно и есть, это не в моей власти.
STANDARD: террористы ХАМАС подвергали вас физическим и психическим пыткам. Можете ли вы дать представление об этом систематическом насилии?
Шохам: сначала была пытка целенаправленным голоданием. Я потерял 27 кг и был действительно близок к смерти, потому что заболел цингой — следствием постоянного дефицита витаминов. Затем нас запирали во всё более тесных пространствах. Они снова и снова выключали свет, и поскольку не было окон, мы часами находились в полной темноте. Нас били — особенно Гая (Гильбоа-Далал. — Прим.), Эвиатара (Давид. — Прим.) и Омера (Венкерт. — Прим.), которые были со мной в плену, — но и меня тоже. Нас почти душили, разводя огонь в туннеле — там образовывался густой дым. Они просто всё время искали новые, «творческие» способы пыток. Например, приходили и говорили: «Один из вас должен умереть. Вы должны выбрать, кто это будет».
STANDARD: как вы реагировали?
Шохам: мы сделали всё, чтобы убедить их никого из нас не убивать, в конце концов мы были не солдатами, а гражданскими. Мы исполняли всё, что нам приказывали, — после чего они смеялись над нами. Потом утверждали, что кто-то из наших родственников был убит одним из их людей в Тель-Авиве. Говорили, что мы сгниём в туннеле, и никого снаружи это не волнует.
STANDARD: вы однажды рассказывали, что боялись быть обезглавленным. Это напоминает практики «Исламского государства». Возникали такие ассоциации?
Шохам: да. Я надеялся, что меня застрелят, а не обезглавят. Через несколько дней в Газе у меня появился доступ к израильскому радио, там я слышал об ужасных вещах, которые произошли 7 октября. Я также слышал интервью со спасателем, который работал во время тяжёлых терактов начала 2000-х — этот человек действительно видел всё. И он в прямом эфире разрыдался, рассказывая о том, что произошло в Беэри. И я подумал: как же так, что этот парень, который по всему Тель-Авиву собирал части тел, так остро реагирует на то, что было в Беэри? Потом я услышал о казнях в Беэри — поэтому я действительно боялся, что то же самое сделают и со мной.
STANDARD: это было частью пыток — включать вам такие радиопередачи?
Шохам: нет, скорее я убедил их позволить мне слушать радио. Взамен я пообещал переводить им, что говорит израильская сторона. Они явно радовались тому, что произошло.
STANDARD: на видео, опубликованном ХАМАС в начале августа, заложник Эвиатар Давид выглядит исхудавшим до скелета. Он роет себе собственную могилу. Вы долгое время были с Эвиатаром в одном туннеле, называете его своим братом. Что вы почувствовали, когда увидели эти кадры?
Шохам: увидев туннель, я мгновенно снова оказался там. Это так глубоко под землёй и настолько бесчеловечное место. Когда меня и Омера освободили, я действительно верил, что Эвиатару и Гаю будут давать двойную порцию еды, ведь их теперь двое, а не четверо. Я был в полном шоке, когда увидел, насколько экстремально он истощён. Я точно знаю, что у террористов достаточно еды, гуманитарной помощи, которую они украли у голодающих людей в Газе, — они этим хвастались. И при этом Эвиатар в столь ужасно плохом состоянии, как узник концлагеря. Я везде хожу и пытаюсь что-то сдвинуть с мёртвой точки, но прошло уже больше 2 месяцев с момента выхода видео, и людям, похоже, это больше не важно — в том числе в Австрии.
STANDARD: некоторые родственники заложников выдвигают очень жёсткие обвинения в адрес правительства Биньямина Нетаньяху. Наступление в центре Газы, например, одна мать назвала «убийством сына». Многие злятся и отчаянно переживают. Вы тоже?
Шохам: я переживаю. Я надеюсь, что война скоро закончится, а все заложники вернутся. Если наступление продолжится, я боюсь, что скоро не останется ни одного заложника, которого можно будет вернуть живым.
STANDARD: вы боитесь, что для правительства победа над ХАМАС важнее жизни заложников?
Щохам: я могу предположить, что публичные речи — лишь словесное средство давления и что они не доведут наступление до конца. Я надеюсь, в итоге наш премьер-министр решит спасти жизни заложников — даже ценой того, что ХАМАС ещё будет править в Газе. Существуют ведь не только военные, но и другие способы остановить ХАМАС — например, перекрытие их финансовых потоков.
STANDARD: в Израиле вы — публичная фигура, ваше лицо знакомо всем. Вы не выбирали эту известность. Как вы с этим справляетесь?
Шохам: да, поначалу я ещё надеялся, что всё сойдёт на нет. Я как-то думал, что уйду в закат и вернусь анонимным человеком. Но сейчас понимаю, что это — часть моей новой действительности, и мне ещё предстоит научиться с этим жить. Я могу лишь попытаться использовать это, чтобы хоть что-то в мире изменить к лучшему, повлиять на решения в Израиле и помочь заложникам вернуться к своим семьям.
STANDARD: как ваша семья с этим справляется?
Шохам: после такого глубокого перелома мы хотим только нормальности. Мы хотим чувствовать себя спокойно, чтобы у детей были школа и детский сад, их хобби, их друзья. Хотя дома мы открыто говорим обо всём — о Газе, о плене, о моём и их времени там, — в конце концов мы просто хотим ощущать себя обычной семьёй. Шаг за шагом это произойдёт.
STANDARD: ваш старый дом — на севере Израиля. 6 октября вы приехали в кибуц Беэри, чтобы навестить родителей, 7 октября всю семью оттуда похитили. После освобождения вы не вернулись в старый дом. Почему?
Шохам: мы думали об этом. И приезжали туда, чтобы побыть там немного. Но нам довольно тяжело. Там очень смешанный район, евреи и арабы. Хотя подавляющее большинство арабов — действительно хорошие люди, есть группа, которая по ночам стреляет. Почти каждую ночь кто-то умирает в этой бандитской войне. Это не террор, это мафия. И всё-таки после 7 октября нам тяжело находится рядом с такими соседями. Поэтому мы решили жить в центре Израиля.
STANDARD: если думать о будущем ваших детей в Израиле — возможен ли когда-нибудь мир с палестинцами?
Шохам: я надеюсь на это. Но то, что я пережил в Газе, говорит мне, что на это уйдёт как минимум одно поколение. Знаете, у нас настолько плохая и безумная геополитическая ситуация. Кажется, что Европа всего в одном шаге от прямой войны с Россией. А на Ближнем Востоке всё разваливается, и в США тоже — я не уверен, что в ближайшем будущем где-то вообще будет безопасное место для наших детей.
STANDARD: хотели бы вы остаться в Израиле?
Шохам: пока что мы хотим остаться и попытаться наладить нашу жизнь. Я надеюсь на лучшее будущее — не только для нас, но и для палестинцев. Сначала нам нужно закончить эту войну, затем ХАМАС не должен больше править в Газе — ради жителей Газы и ради нас. Жизнь людей в Газе тяжела, они страдают. И это главным образом потому, что их захватила в заложники террористическая организация.
STANDARD: что даёт вам надежду?
Шохам: что касается моей собственной жизни, мне больше не нужна внешняя цель. Я снова с семьёй, мы пережили такое огромное чудо. У меня такая благодарность к самой жизни, что мне больше ничего не нужно. Что касается общей ситуации: у меня настолько глубокая вера в человечность, что я думаю — в конце концов мы пойдём в лучшую сторону. Шанс на мир есть — не только в Израиле, но и в Украине, в Африке. Мы оставим всё это позади и сможем жить мирно.
Это перевод новостной статьи австрийского издания. Источник: derstandard.at
